Здание на Малышева, 21 стало одним из шести домов с «F-ячейками» в СССР. Корпус с экспериментальными квартирами в полтора этажа и утеплением из соломы проектировали, чтобы «перековать» жильцов и разрушить институт частной собственности.
Публикацию о том, как строили этот эталон конструктивизма и как в нем жилось, мы подготовили вместе с информационным проектом «ВТБ — России», где можно узнать еще больше о конструктивизме и авангарде не только в архитектуре, но и других направлениях искусства.
Архитектурный эталон
Малышева, 21, дом Уралоблсовета, общежитие Уралоблсовнархоза — все это названия здания, которое в Екатеринбурге чаще называют просто «Дом Гинзбурга» в честь автора. Моисей Гинзбург — известный архитектор, руководитель отдела типизации жилища при Строительном комитете РСФСР и икона конструктивизма, если в конструктивизме вообще бывают иконы, — построил в Свердловске комплекс из пяти домов.
Дарья Филиппова, генеральный директор Центра «Зотов»:
— Одной из важнейших целей для конструктивистов была работа над созданием пространства вокруг. Оно должно было быть продуманным, рациональным, организованным по-новому в новом материальном мире. С пространством должен был меняться и человек. Ярким примером такого неординарного, экспериментального архитектурного подхода стал, например, Дом Уралоблсовета Моисея Гинзбурга, лидера конструктивизма. Сам архитектор называл его домом «переходного типа».
Четыре здания — шестиэтажки на 180 квартир, где жили семьи командиров Дальневосточной красной армии, сотрудников наркоматов машиностроения, тяжелой и оборонной промышленности, черной металлургии. Но известен комплекс стал благодаря первому корпусу, который проектировали для молодых семей, а в итоге сделали общежитием. Сюда селили студентов Института стали, а затем Горного института, семьи с детьми и даже рабочих уральских заводов, которые приезжали в Свердловск на двухмесячные курсы по сборке-разборке оружия.
Дом построили по экспериментальной технологии. Каркас возвели железобетонный — благодаря этому удалось сделать широкие, почти ленточные окна и поставить левую часть здания на колонны. Промежутки между перекрытиями наружных стен заполняли пустотелыми бетонитовыми камнями и утеплителем — соломой. Получались комбинированные панели наподобие тех, которые спустя 90 лет назвали «сэндвичами».
Александр Думчиков, научный сотрудник Музея истории Екатеринбурга:
— Дом построили по всем законам архитектурного жанра. Колонны, на которых стояла левая — если смотреть с Малышева — часть здания, применение железобетона, использование плоской крыши как общественного пространства — все это сделало общежитие не просто примером, а эталоном конструктивизма. Этот стиль архитектуры предстал здесь в своем самом чистом, «неразбавленном» виде.
Дома-губки и конструктивистская жемчужина
Вишенкой на конструктивистском торте стали ячейки типа F — экспериментальный тип жилья, который разработала команда Гинзбурга. На каждом этаже квартиры располагаются не рядом, а друг над другом. Из коридора жильцы попадали в переднюю, откуда лестница вела вверх, в гостиную, а затем еще на один уровень выше, в спальню. Соседняя ячейка зеркально повторяла первую, но уходила не вверх, а вниз.
Необычная схема позволила серьезно сэкономить площадь: в здании построили только два коридора — на третьем и шестом этажах.
Еще одним преимуществом такого расположения стали просторные и светлые «гостиные» с потолками высотой 3,7 м, большими окнами и хорошей вентиляцией, выходившие на обе стороны дома.
Эдуард Кубенский, архитектор, главный редактор издательства TATLIN:
— Новые дома были не просто жилплощадью — они стали инструментом, с помощью которого власти хотели «перековать» людей, сделать из старого дореволюционного человека гражданина новой формации. Гинзбург построил в Свердловске здания переходного типа, объединяющие людей и разрушающие частную собственность — так же, как дом-коммуна на проспекте Ленина. Эти дома проницаемы, как губки, — в них можно войти и выйти с любой стороны, перейти из одного в другой по специальному переходу.
Как оптимизировали памятник
Комплекс стал одним из немногих в округе, где работали котельные и была горячая вода. Как вспоминают жильцы, из-за этого порой случались ссоры с обитателями соседних домов. «В ночь с 4 на 5 апреля мной обнаружена в котельной № 2 женщина, производящая стирку белья. Имеются случаи, когда в душе для кочегаров моются совершенно посторонние люди», — писал в апреле 1939 года домоуправ.
Но недостатков у нового ЖК оказалось больше. Первый корпус задумывался как реплика знаменитого Дома Наркомфина в Москве — но вышла бледная, усеченная копия архитектурного памятника. Жильцы дома жаловались на холод, низкие потолки в спальных нишах и особенно в коридорах, но больше всего — на отсутствие в ячейках кухонь и туалетов. Их убрали из типового проекта в угоду экономии, оставив один туалет на этаж.
Под нож пошла идея изготовить типовую мебель для F-ячеек с их нестандартными размерами. Из нескольких воздушных переходов, которые должны были соединить все здания комплекса, построили только один. На восьмом этаже вместо столовой и террасы устроили жилые комнаты, отказались от замысла сделать в доме выставку машин — хотя для нее уже было готово помещение с витриной в правой части здания. В 30-е годы здесь открылся Промбанк, в начале 1940-х — ателье мод.
«Оптимизировали» и соседние корпуса: лифт поставили только в одном подъезде. Чтобы им могли пользоваться все жильцы, на последнем, шестом этаже сделали сквозные коридоры, соединяющие подъезды.
Как в свердловском общежитии «убили» Розенкранца и Гильденстерна
С началом Великой Отечественной войны, когда в город потянулись эшелоны с эвакуированными, пять из семи общежитий Горного института предали беженцам, а оставшиеся уплотнили. В 26 °F-ячейках тогда поселили 213 студентов. Пришлось потесниться и жильцам семейных домов. Под жилье переоборудовали даже часть коридоров на последних, шестых этажах.
Из-за «оптимизированных» и не слишком комфортных условий в доме постепенно почти не осталось жильцов. В 1958 году сюда въехала первая организация, «Востокпромсвязь» — ныне «Уралсвязьмонтаж», — которая со временем заняла два этажа. Лишенные туалетов помещения гораздо лучше подошли для офисов.
В 50-х годах строители заложили проходы между колоннами первого этажа, где до этого сушили белье и играли дети. Появилось новое помещение, где много лет работала Детская библиотека им. Добролюбова, а в 1986 году открылся театр «Волхонка».
Театр создавали как молодежный, но постепенно он стал одним из самых известных в уральской столице — несмотря на скромный размер. В 2006 году он вошел в «Книгу рекордов Екатеринбурга» как самый маленький театр города — всего 38 мест. Впрочем, именно камерность здесь считают одним из главных достоинств. Как говорил основатель «Волхонки» Владимир Валл, «большой зал развращает актера… в малом помещении зритель по глазам, по малейшим движениям лица, по движениям бровей и губ получает подробнейшую информацию о герое».
Сегодня в здании общежития работают самые разные организации — от «Уралсвязьмонтажа» и отделения Союза художников России до ресторана и бухгалтерских курсов. В одной из бывших квартир открылась «Ячейка F» — «Историко-краеведческий музей с архитектурным уклоном», как называют его создатели. Здесь рассказывают об эпохе 1920–1930-х годов, истории архитектуры, экспериментальных квартирах Гинзбурга и о том, как жилось простым свердловчанам в этом уникальном здании.
Текст: Кирилл Кирягин для РБК Екатеринбург
Фото: Антон Буценко, РБК Екатеринбург, Ирина Семенова для РБК Екатеринбург
